Из древнемесопотамского ресторана. В таком клиенту подавали запечённого полностью молодого слоника. Объём горшочка - 700 литров. На самом деле, в таких сосудах в Месопотамии хранили зерно и вино. Фото сделано в ГМИИ им. Пушкина.
1 января 1 канал показал фильм Сергея Урсуляка «Одесский пароход». По рассказам Жванецкого. В «Новых Известиях» на него уже опубликовали разгромную рецензию. Мол, актёры своим кривлянием опошлили Жванецкого. https://newizv.ru/news/culture/03-01-2020/odesskiy-parohod-etalonnye-poshlyaki-rastoptali-zhvanetskogo Я категорически не согласен с рецензентом. Актёры изо всех сил пытались вытянуть унылый текст. Но он не вытягивался. Я никогда не был поклонником Жванецкого. Даже в 1970-е, когда над его миниатюрами смеялась вся страна – мне они казались примитивом. Я уже тогда прекрасно понимал, что пройдёт время – и их забудут. Потому что подлинной литературой здесь даже не пахнет. А тонкие намёки на временные обстоятельства станут непонятны и неинтересны просто в силу движения времени. Завтра обстоятельства станут иными – и прежние шутки будут казаться просто глупыми. ( Collapse )
Это то, что ещё сто лет назад знали не только все взрослые, но даже все дети. Сегодня даже много читающий классическую литературу человек, постоянно встречающий в старых текстах слова каурый, саврасый, буланый… вряд ли удосужится заглянуть в Википедию, чтобы выяснить, что это всё означает. Каурый – это рыжеватый, саврасый – это светло-рыжеватый неравномерный, пятнами, окрас. А лошадь буланая – желтовато-песочная или золотистая с чёрными гривой. А есть ещё гнедая, вороная, соловая… Все эти нюансы сегодня знает один из многих тысяч. Какие-то сто лет – и все всё уже забыли… Но я на собственном опыте убедился, что и за 50 лет из общеупотребительного оборота вымываются такие обширные слои… Сегодня никого не интересует, какую ткань он покупает: многие даже на ярлык с составом (сколько процентов чего намешано) не смотрят. А в годы моего детства ткани имели столько названий: поплин, крепдешин, креп-жоржет, сатин, сукно, драп… ( Collapse )
«В ноябре 2018 года сообщалось, что лифт с шестью пассажирами сорвался с 95 этажа в американском Чикаго. Он остановился в районе 11 этажа, дополнительные тросы выдержали его вес, и никто не пострадал». https://lenta.ru/news/2020/01/02/lift/ Всё сообщение называется «Лифт рухнул с девятого этажа и убил семью». Сразу сообщу, что произошло это не в России, а в Бразилии. Дополнительные тросы – это фантазия журналиста. Там есть только несколько основных тросов, каждый из которых даже в одиночку способен выдержать вес полностью загруженной кабины. Тросы перекинуты через вращающийся шкив (таким образом и происходит движение кабины). На одном конце тросов – купе, на другом – противовес. Кабина идёт вверх – противовес вниз. И наоборот. ( Collapse )
Это не мой текст. Это перепост. Просто интересно: мы сегодня что-то написанное сотни лет назад уже и не понимаем. А другое - вроде бы понимаем без всяких проблем. Но... оказывается, понимаем совершенно неправильно. Вот вам классический текст и классический пример.
Самым значительным произведением Пушкина считается роман в стихах «Евгений Онегин». Забавная подробность: в этом произведении есть такие строчки (относящиеся к дяде Онегина):
Он в том покое поселился, Где деревенский старожил Лет сорок с ключницей бранился, В окно смотрел и мух давил
Мы воспринимаем эту фразу буквально, но речь тут вовсе не о насекомых!
Старинное выражение "задавить муху" означает выпить, отсюда и дошедшее до нас выражение "быть под мухой". Происходят оба выражения от названия маленькой (15-20 граммов) рюмочки, которую называли "мухой".
У выражения «ходить под мухой», «быть под мухой» есть совершенно четкое происхождение. Вместо кабаков, бывших простыми питейными заведениями, Петр I повелел открыть по всей России трактиры, где люди не только пили бы, но еще и активно закусывали. Для привлечения клиентов, которым нововведение не очень-то понравилось, было решено первую рюмку наливать бесплатно. Но, во-первых, трактирщики были жадными. Во-вторых, размера тогдашних рюмок вполне хватало для того, чтобы почувствовать легкое, приятное опьянение. В-третьих, клиенты трактиров взяли моду выпивать бесплатную первую рюмку и идти себе дальше. Поэтому специально для трактиров были заказаны рюмки вместимостью 10-15 мл — а это примерно одна столовая ложка, чтобы и трактирщики не разорились на бесплатной выпивке, и клиентам хотелось бы выпить еще, но уже за свой счет. Новые рюмки тут же окрестили «мухами». А посетители трактиров начали ходить от заведения к заведению, чтобы выпить как можно больше бесплатных первых «мух». Отсюда и пошло выражение «ходить под мухой».
В советские времена при написании автобиографий было просто принято прибедняться. Мол, я родился в очень бедной семье, в детстве голодал, в молодости недоедал, жил в неотапливаемом чулане… Честно рассказывать о деде-генерале или отце-священнике иногда было просто опасно. Актриса Фаина Раневская вспоминала, что, получив аванс за книгу воспоминаний, никак не могла её начать. Папенька у неё был богатый бакинский нефтепромышленник. Врать она не могла, потому что об этом слишком многие знали. А сказать правду – значит, типа, афишировать свою чуждость советским ценностям. Начала так: «Я родилась в семье небогатого нефтепромышленника…» Правда, дальше дело не заладилось, и книгу она так и не написала. ( Collapse )
«Война – это бизнес королей и правительств. И, как бы они не маскировали это, в конце концов всё сводится только к одному: грабёж, деньги, богатство. А мы солдаты просто погибаем вместо них.»
Одно из любимых моих стихотворений поэта начала 20 века Саши Чёрного (1880-1932). Он же - Александр Гликберг. Родился в Одессе. Умер в эмиграции во Франции.
Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом. Жена на локоны взяла последний рубль, Супруг, убитый лавочкой и флюсом, Подсчитывает месячную убыль. Кряхтят на счетах жалкие копейки: Покупка зонтика и дров пробила брешь, А розовый капот из бумазейки Бросает в пот склонившуюся плешь. Над самой головой насвистывает чижик (Хоть птичка божия не кушала с утра), На блюдце киснет одинокий рыжик, Но водка выпита до капельки вчера. Дочурка под кроватью ставит кошке клизму, В наплыве счастия полуоткрывши рот, И кошка, мрачному предавшись пессимизму, Трагичным голосом взволнованно орет. Безбровая сестра в облезлой кацавейке Насилует простуженный рояль, А за стеной жиличка-белошвейка Поет романс: «Пойми мою печаль». Как не понять? В столовой тараканы, Оставя черствый хлеб, задумались слегка, В буфете дребезжат сочувственно стаканы, И сырость капает слезами с потолка.
