avderin

Пару лет назад я лежал в кардиологии в Москве. Так получилось, что со мной в отделении лежал один полковник российской армии. И несколько пацанов, направленных на госпитализацию военкоматом. Ребят проверяли, годятся ли они для призыва. Причём, ни один из них не откашивал. А даже наоборот: военкоматовские врачи хотели признать их непригодными к службе, но они сами рвались служить. Вот больница и должна была дать окончательное заключение.
Призывники сейчас служат не два года, как в годы моей молодости, а только один. И традиция увозить ребят на другой конец страны, как я понял, тоже потихоньку уходит в прошлое. Просто в мои годы призывников специально старались отправить подальше от дома. Типа, таджики служили в Эстонии, а эстонцы – на Дальнем Востоке. Под это даже был подведён свой идеологический базис.
Я в армии не служил – из-за тяжёлой травмы ноги меня выбраковывали, едва глянув на рентгеновские снимки. Так что о службе в армии знаю только по книгам, фильмам и рассказам друзей-приятелей.
Хорошо помню, как в 90-е СМИ и родители обсуждали ситуацию в армии: холодные казармы, полуголодные пайки, разгул дедовщины.
Стал пытать на эту тему полковника. Так, всё, - говорит – это уже давно закончилось. И ребята ему поддакивают – у кого-то брат служил, у кого-то сосед, у кого-то приятель недавно вернулся… Стали наперебой мне рассказывать, что и форму всем дают нормальную, и одеяла, и в казармах тепло, и кормят нормально, и стирают всё в прачечной, а не солдатики по ночам в холодной воде. Еду готовят повара, стены красят маляры, полы моют уборщицы… Солдат не должен терять время на всякую ерунду – он должен учиться воевать.
И главное, все утверждали, что с дедовщиной покончено раз – и навсегда.
Нам всегда говорили, что дедовщина – это от низкого уровня политико-воспитательной работы в ротах и отделениях. А я подумал, что, наверное, главная причина дедовщины – это обычная нищета. Это нехватка самого основного. Когда на десять человек дают банку тушёнки – её съедают двое или трое. Дав остальным вылизывать жир со стенок. Когда солдаты ходят в драных гимнастёрках и дырявых сапогах – сильные отбирают новые вещи у слабых. Когда по ночам надо драить сортиры и стирать гимнастёрки – всегда найдутся такие, которым проще кого-то заставить (даже избив), чем самим этим заниматься.
Когда всего самого необходимого хватает – просто нет нужды воевать за кусок колбасы, целые сапоги и место у батареи. Нет нужды собираться для этого в стаи. Нет нужды поддерживать в армии совершенно тюремные порядки.
Вспоминаю описание жизни бурсаков, семинаристов середины 19 века у Гоголя и Помяловского - те же паханы и шестёрки, тот же произвол сильного, та же дедовщина. И вокруг чего всё это строится? Вокруг дележа скудных ресурсов. Крошек табака и ломтя сала.
Кстати, мне говорили, что в боевых частях в Афгане никакой дедовщины не было. У всех хватало ума понять, что это очень реальный способ в первом же бою получить пулю в спину.
Не знаю, насколько все эти однозначно положительные армейские перемены охватили дальние уголки огромной России... Мы же знаем, что Москва - не Россия. Что на периферии уровень благосостояния бывает в разы ниже, а уровень бесправия и произвола - несоизмеримо выше. Но, как я понимаю, процесс пошёл. И даже пошёл неожиданно быстро.