В гостинице уже отмечали Новый год работники какой-то заводской службы. Я заглянул в банкетный зал: Полсотни подвыпивших тёток и дя-дек, в основном, сорока–пятидесяти лет, с детсадовским энтузиазмом колготились вокруг столов. Каждый старался перекричать остальных и вообще хоть как-то обратить на себя внимание.
Я закрылся в номере, принял душ и лёг спать. Гремела музыка. Но это был фоновый, конкретно ко мне не обращённый звук, и хотя уснуть под такой мощный аккомпанемент сложно, но всё-таки можно.
Разбудил меня стук в дверь. Вернее, даже не стук. Дверь ходила ходуном под ритмичными ударами чьего-то обширного тела. Первое, ещё не осознанное, спросонья, желание было – открыть дверь. Уже вскочил, уже даже взялся за ключ. Хорошо, что вовремя остановился. Почему-то вопреки строительным нормам створка открывалась внутрь номера, в мою сторону. Если бы я повернул ключ, две распалённые спаривающиеся особи предпенсионного возраста, зацепившись за высокий порог, свалились бы прямо на меня. Как бы я выглядел и как бы себя при этом чувствовал?! В этом сэндвиче: одна немолодая тётка меж двух побитых жизнью и молью мужиков – я был бы явно третьим лишним
Выругавшись про себя, мол, шли бы лучше домой внукам сказки рассказывать, переждал это стихийное бедствие и стал снова медленно погружаться в сон.
Не тут-то было. Радостный бабий визг: «Пётр Кузьмич, оставь в покое мой лифчик!» – прервал процесс. Кто-то опять всем телом бился в разболтанную створку. Стараясь не пере-усердствовать, женщина сопротивлялась, ещё более распаляя этим атакующую сторону.
Когда ушла и эта пара, я вышел в коридор и, оглядевшись, понял, что более уединённого места, чем моя утопающая в глубокой нише дверь с перегоревшей лампочкой над ней, на этаже нет. Ещё подумал, что в маленьком городке нет метро, а значит, нет страха опоздать на него. До любого района можно не спеша дойти за полчаса – гулять можно хоть до трёх, хоть до четырёх часов ночи.
Затолкал в щель между полотном и косяком многократно сложенную газету. Чтобы они хотя бы не стучали друг о друга. И ещё раз попытался заснуть.
Вскоре послышалось чьё-то громкое и невнятное бормотание. Мужчина совершенно заплетающимся языком доказывал, что он ещё хоть куда. Судя же по её разочарованным ком-ментариям, перспективы были не столь радужные, и все остальные члены данного субъекта слушались его столь же плохо, как и язык.
…
Так ведь и не дали нормально выспаться.
